Аид сидел на крыше одной из маленьких кафешек, что в великом множестве водились вокруг площади Львов, и холодным, слегка высокомерным взглядом следил за жизнью людей. Стояло утро, и жители города, сонные, словно мухи, пятнышками, поодиночке, парочками или небольшими компаниями ползали по площади, кто поспешно пересекая её, кто задерживаясь и глазея на архитектуру, кто перемещаясь к заведениям общепита для поисков пищи. Вот стайка ребятишек, вырвавшись из-под опеки взрослых двуногих самок, с шумом и гамом понеслась к тележке с напитками, по дороге вспугивая голубей и прочую пернатую мелочь. Птицы снимались с места, издавая негодующее курлыканье-чириканье, и, описав над площадью круг, приземлялись на почтительном расстоянии от нарушителей спокойствия. В след последним понеслись недовольные протяжные звуки от самок. Одна из них даже махнула рукой с длинными когтями, будто угрожая ребятне. Те лишь звонко засмеялись и, радостно визжа, припустили быстрее.
И чего человеческая мелочь такая шумная... - недовольно подумал Кардинал, дернув правым ухом. Однако в душе шевельнулось некоторое сожаление. Сам он котят не имел, хотя подсознательно и желал этого. Так еще и весна, это беспокойное время песен и брачных гулянок...
- Да пропади оно всё... - вслух выругался полосатый, облизнул лапку и с едва ли не яростью принялся тереть переносицу. Он весну недолюбливал, и одной из причин этого было всеобщее безумие, особенно обостряющееся именно в марте. Порой было невыносимо гулять по городу, где из-за каждого угла доноситься вой ополоумевших котов и кошек. Но, что самое обидное, он не мог принимать в этом участие! Аид сам себе не сознавался, однако ему до ужаса было завидно тем счастливцам, что имели возможность скрасить слякотные дни ранней весны со своей второй половинкой, посвящая их романтическим прогулкам. Воспитанный по строгим правилам, он не мог подпустить к себе какую-либо кошку, не достойную или, наоборот, слишком хорошенькую для него. Полосатый имел вполне здравую самооценку, однако слишком строго порой судил других, подозревая за прелестной мордочкой скверный характер. Иногда казалось, что он навсегда останется один.
Однако, пора подумать о пропитании. взъерошенный, сердитый Аид тенью скользнул с крыши ресторанчика на строение пониже, оттуда на крышу подъехавшего грузовика, на стопку ящиков - и вот он уже топчет лапами асфальт, убегая от грузного, раскрасневшегося от натуги грузчика, оравшего на неожиданно свалившегося буквально с небес кота. Сидящая за столиком молодая семья удивленно проводила взглядом мохнатую молнию, скрывшуюся за углом здания городского управления.

Кот притормозил, стоило ему повернуть за угол здания гор.управления. Лапы горели огнем, и, посмотрев на подушечку левой передней конечности, заметил на огрубевшей коже порезы, из которых сочилась кровь. Вот так всегда. - вздохнул Аид, усаживаясь у стенки и очищая языком рану от грязи. - Похоже, на стекло наткнулся. Он быстро просмотрел остальные лапы. Они  болели не столь сильно - просто слегка ободраны об грубый асфальт, и все. Кардинал встал, поджимая конечность с порезом. Все, наохотился, хищник несчастный, теперь голодным ходить будешь. Хотя... - он вновь выглянул на площадь. Привычным взглядом просканировал немногочисленных людей, сидящих за уличными столиками забегаловок, стоящих и пристроившихся на скамейках с чем-либо относительно съедобным. Из получившегося списка быстро отмел взрослых мужчин и мальчишек - они могут не просто не дать пищу, но и шугануть, чего доброго. Подумав немного, он исключил детей вообще - слишком велик риск того, что те попытаются взять "бедную милую кису" на руки с целью долгих и мучительных поглаживаний и тисканий. 
Просмотрев оставшиеся кандидатуры, Аид, в конце концов, выбрал примостившуюся на скамеечке у края площади пожилую пару с чебуреками. Зорко глянув по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии вокруг дворников, полицейских и машин, он быстро, насколько позволяла порезанная лапа, перебежал проезжую часть и подошел сзади к "объектам охоты", на секунду задержавшись, смотря на выплывавшие из-за покрытых шапками голов клубы пара от дыхания.
Так, начнем...
Кардинал опустил хвост, пригнул уши, при обходе скамейки сильно припадал на переднюю лапу - короче, всеми силами пытался вызвать у старичков жалость. Это нисколько не умаляло его гордости, нет. Он привык, что не всегда удается добыть пропитание с помощью охоты, и тогда приходилось промышлять, чем придется, ибо пузико хочет ням-ням.
Судя по умиленному взгляду обоих, он вполне справился со своей задачей. Старушка отломила от своего чебурека кусочек, размером с кошачью лапку, и бросила его Аиду. Тот быстро расправился с подачкой, ловко выбирая из жирного теста кусочки мяса. Не так уж и дурно… Так повторилось несколько раз, и каждый кусочек был больше и мясистей предыдущего - определенно, он попал в расположение к старой женщине. Её спутник в этом не участвовал, с некоторым неодобрением поглядывая на супругу, однако держа своё мнение при себе, пожевывая собственный чебурек.
Наконец, в руках у женщины остался пласт теста с редкими бугорками мяса, и она, решив, что с кота довольно, наклонилась вперед, чтоб погладить его по голове. Однако кот уж слишком шустро для изголодавшегося существа увернулся от её ладони в перчатке и чересчур быстро для раненого припустил от скамейки, перемахнул через дорогу и остановился под навесом одного из кафе, переводя дух. Рана на лапе болезненно пульсировала, но уже зарубцевалась и на нее, по крайней мере, уже можно было легко наступать. Через пару дней пройдет.
Он уселся под тенью навеса, прищурив глаза на пятно солнца за облаками. В животе хоть и не стало приятно тяжело, но исчезло тягучее ощущение пустоты и голода. Можно было расслабиться и позволить желудку начать обрабатывать пищу.